Генри усмехнулся:
— Не хочешь ли ты, чтобы я это передал Польсону? Он просто вцепился мне в горло! Господи, боже ты мой, послушал бы ты его сам. Из него просто брызжет черная злоба!
— Могу себе представить. Но что же в самом деле скрывается за всей этой историей? Вы же, патрон, не хуже меня знаете, что преподнесенная нам версия — чистейший вздор. Чего он хочет от нас?
Генри потряс в воздухе сжатыми кулаками.
— Он хочет заполучить содранную шкуру Гомслея Он хочет закрыть ящик Грентома. Он требует крови! Он готов убить…
Яростный перечень Генри прервал резкий звонок телефона. Умолкнув посреди фразы, главный редактор бросил на аппарат подозрительный взгляд.
— Готов держать пари, что это опять он, — пробормотал Генри, быстро беря трубку в руку.
Даже со своего места Джеку хорошо был слышен рев, доносившийся из телефонной трубки. Генри подмигнул ему.
— Да, мистер… Конечно, мистер… Я все понимаю, мистер…
Джек был счастлив видеть, как крутится и потеет его шеф. Он не смог отказать себе в довольной усмешке.
— Да, мистер… Он уже здесь, мистер… Я передаю ему трубку…
Джек в ужасе замахал руками в знак отрицания, но Генри уже сунул ему в руки телефонную трубку.
— Мистер Польсон хочет поговорить с тобой, — сказал он, вытирая пот со лба.
Впервые Джек получил возможность разговаривать непосредственно с хозяином газеты.
— Эллинджер у телефона, сэр… — начал он, но тут же возле его уха грохнул взрыв, и Джек поспешно отвел трубку в сторону.
— Эллинджер? Вы — тот тип, которому я плачу за криминальные репортажи?
— Именно так, сэр.
— Хорошо. Слушайте меня, — продолжал рычать Польсон.
Джек улыбнулся Генри. Затем, сжав губы, он изобразил несколько непристойных жестов.
— Да, сэр. Я внимательно вас слушаю.
— Займитесь Грентомом, поняли? Добудьте мне все сведения, которые сможете получить о нем. И сдерите шкуру с этой грязной свиньи Гомслея. Немедленно принимайтесь за работу, а трубку передайте Генри.
Джек с большим удовольствием выполнил последнее приказание: передал трубку главному редактору, а сам вновь уселся в кресло и принялся обмахиваться шляпой. Генри несколько минут слушал монолог Польсона. У него был вид умирающего праведника. Наконец, рычание в трубке стихло, и главный редактор с облегчением положил ее на рычаг телефона.
— Нет, он определенно помешался, — растерянно проговорил Генри. — Он уже был у прокурора и поднял на ноги всю полицию. Но они ничего не смогли для него сделать: у Гомслея безупречная репутация.
— У Грентома тоже все окажется в порядке. В его кабаке нам нечего делать, — Джек задумчиво почесал голову. — Польсону ничего не остается, как только подать на Гомслея в суд.
Генри обошел письменный стол и подошел к креслу, в котором сидел Джек.
— Ради бога, ни слова о миссис Польсон. Никто не должен знать об этой истории. Шеф рассказал мне все это только потому, что я отказался нападать на Гомслея. Даже тебе я ничего не должен был говорить об этом.
Джек смущенно улыбнулся.
— Действительно, если эта история распространится по городу, все обхохочутся над Польсоном. Сам-то он, конечно, в этот бред не верит?
— Конечно, нет, — ответил Генри, пожимая плечами. — Старуха сама затеяла весь этот шум, а Польсон ее боится как огня. Она хочет шкуру Гомслея, и я советую тебе, причем в твоих же интересах, содрать с него эту шкуру и бросить к ее ногам…
— Послушай, — попытался защититься Джек, — я все-таки криминальный репортер. Здесь же, похоже, работа для частного детектива. Пусть Польсон обратится к Пинкертону, и тот быстро посадит Гомслея в самую пахучую выгребную яму.
Генри хмуро посмотрел на него.
— Ты разве не слышал, что сказал тебе Польсон. Вставай и занимайся делом! И не показывайся мне на глаза до тех пор, пока что-нибудь не раскопаешь.
Джек встал.
— Говоря откровенно, патрон, — он, наконец, решился прямо высказать свою точку зрения, — мне эта история совершенно не нравится. Я считаю, что у меня нет никаких шансов зацепить Гомслея, а, кроме того, я считаю его порядочным парнем…
Генри нетерпеливым движением руки остановил Джека и присел на краешек письменного стола.
— Я знаю все, что ты мне скажешь. И тем не менее хочу тебя серьезно предупредить. Несмотря ни на что, ты должен что-нибудь найти на Гомслея. Если старик не получит того, что хочет, мы с тобой оба недолго пробудем в этой газете. Я его хорошо знаю. Ты даже представить себе не можешь, что он сделает с нами в таком случае.
— Но что вы хотите? — в голосе Джека прозвучало отчаяние. — Что именно я должен найти, в конце концов. Я знаю Гомслея и могу сказать заранее, что за ним нет каких-либо больших грехов.
— Это твое дело, — Генри поморщился. — Мне противно тебе это говорить, но если ты ничего не найдешь, то постараешься что-нибудь выдумать. Я слишком стар, чтобы искать другую работу.
Джек покачал головой.
— Конечно, — проговорил он. — Я приложу все силы, чтобы что-то раскопать. Но выдумывать ничего не буду, даже ради жены Польсона, вообразившей, будто к ней вернулась вторая молодость. Если ничего не найду, подам в отставку, потому, что не чувствую себя способным фабриковать истории по заказу.
— Может быть, ты и прав, — тяжело вздохнул Генри. — Но, черт тебя возьми, ищи хорошенько! Это лучший выход для нас обоих.
— Договорились, — Джек поднялся с кресла и вышел из кабинета.
Глава третья
4 июля. Полночь.
На углу улицы скучал полицейский, лениво поигрывая своей дубинкой. Равена увидел его сразу, как только вышел из переулка, и потихоньку, незамеченный отступил в тень. Он надеялся, что флик пройдет мимо. Напротив переулка, на другой стороне улицы, высился большой дом с множеством освещенных окон. На шестом этаже этого дома находилась квартира Тоотси Мендетты, и Равене хорошо были видны ее окна. Он терпеливо стоял возле стены, наклонив голову вперед, слегка опустив широкие плечи.
Флик дошел до конца улицы. Со своего места Равена мог видеть, как равнодушно разглядывает тот темноту, сняв свою форменную каскетку и вытирая пот со лба громадным белым платком. Ему и в голову не приходило, что за ним кто-то внимательно следит. Наконец, снова водрузив на голову каскетку, флик двинулся к освещенному неоновыми огнями входу в кафе, где можно было спокойно опрокинуть стаканчик.
Равена выждал еще некоторое время, прежде чем двинуться дальше. Внимательно осмотрев еще раз улицу и не заметив ничего подозрительного, он расправил плечи и решительно вышел под свет уличных фонарей.
В это время Мендетта, удобно расположившись в кресле, наслаждался гаданием на картах. В его толстых губах была зажата сигара, а на столе перед ним стояла початая бутылка виски и стакан. В комнате царила тишина и спокойствие. В такой обстановке Мендетта любил думать об удаче. Он слышал, как Джейн открыла кран в ванной, и непроизвольно бросил взгляд на часы. Было около полуночи.
Внезапно тишину нарушил телефонный звонок.
— Хочешь, я подниму трубку? — крикнула из ванной Джейн. Ничего ей не ответив, Мендетта грузно поднялся из-за стола, тяжелыми шагами пересек комнату и поднял трубку.
— Кто у телефона?
— Тоотси? Это Грентом.
Мендетта нахмурился.
— Что случилось? — спросил он недовольным тоном. — Ты не мог потерпеть до утра? Сейчас уже полночь.
— Извини, но произошла неожиданная неприятность, — голос Грентома звучал в трубке молодо и резко. — Этот Гомслей посадил нас в лужу.
— Говори толком, — Мендетта присел на край столика, покачнувшегося под его тяжестью. — В какую еще лужу?
— Он приударил за женой Польсона и в течение нескольких недель получал от нее серьезные подарки…
— Ну и что? Ведь для этого мы его и держим в клубе, — перебил Мендетта. — Он что, вас надул?
Грентом с горечью рассмеялся:
— Вовсе нет. Гомслей на удивление честный малый. Но старуха в него врезалась, а он не сдал позиции. Вчера вечером она увезла его за город и попыталась изнасиловать, но этот маленький негодяй сбежал от нее.
